С 1 февраля отпускные цены на газ для «коммерческих» покупателей (то есть не для потребностей населения и бюджетных организаций) выросли на 21%-22%.
В Европе температура воздуха была ниже ожидаемой и наблюдался рост цен на альтернативные энергоносители – в результате, рыночные цены на газ в Европе поднялись на 18, а цена импортируемого из Европы газа для Украины соответственно выросла. Повысился и курс доллара/евро на 3% с одновременной девальвацией гривны к доллару на 4%. Абсолютно логично в таких условиях цена на украинском рынке газа выросла, не так ли?
К сожалению, многие так не считают. Нафтогаз накрыла очередная волна критики. «Это было бы смешно, если бы не было так грустно» - ведь помимо очевидной экономической обоснованности этого решения надо еще учитывать тот факт, что доля Нафтогаза на рынке газа для «коммерческих» покупателей колеблется в последнее время от 13% до 34%. То есть не нравится Нафтогаз, покупай у других, дефицита газа нет (мы об этом позаботились). Никакой тут Нафтогаз даже близко не монополист, вопреки расхожему убеждению, и условия свои он никому диктовать не может.
Когда мы на это все смотрим, то мы понимаем, чтобы нам не оказаться крайними, надо уже сейчас начинать публичную и честную дискуссию о том, чего ожидать с 1 апреля - даты обещанной МВФ либерализации ценообразования на газ для потребностей населения.
Если не будет продлено государственное регулирование цен для потребностей населения, так называемые специальные обязанности, то исходя из текущих цен на газ на европейских рынках, курса гривны и прочих факторов, то можно ожидать, что цены на газ для потребностей населения вырастут на 40%.
До этого времени облгазы и тепловики должны будут погасить просроченную задолженность в сумме 58 млрд грн и перейти в режим предоплаты. Мы понимаем, что это может стать проблемой, мягко говоря.
Но мы также понимаем, что Нафтогаз не может продавать газ компаниям, которые не рассчитываются за газ, у которых из активов «два стола и старый компьютер». Для сотрудников Нафтогаза, которые подпишут такой договор - прямой путь в прокуратуру. Особенно учитывая высокий риск «схем» на уровне этих компаний.
Если госрегулирование продлят, с чем ещё должен согласиться МВФ, поскольку в меморандуме правительство обещало МВФ, что специальные обязанности вводились только до 1 апреля, то тогда повышение цен возможно удастся отложить до октября.
К этому времени, как мы рассчитываем, Стокгольмский арбитраж удовлетворит наши исковые требования к Газпрому, и мы будет импортировать газ по цене «хаб минус». Тогда можно ожидать, что оптовая цена для потребностей населения снизится в два раза по сравнению с текущей ценой, а не повысится.
Если до 1 октября не будет позитивного решения в арбитраже, и если использовать текущие форвардные цены на газ с поставкой зимой 16/17 года, а остальные параметры оставить неизменными, то можно ожидать, что повышение оптовых цен на газ для потребностей населения составит как минимум 47%.
Поэтому очень важно получить позитивное решение Стокгольмского арбитража, чтобы избежать необходимости опять повышать цены.
Правда, надо учитывать возможное изменение структуры конечной цены на газ для населения. Сейчас в эту цену входят и тарифы на транспортировку газа.
Облгазы хотят поменять тариф на распределение газа. Вместо того, чтобы плата за транспортировку газа магистральными и распределительными сетями включалась в цену газа, которую оплачивает население, они хотят, чтобы им платили отдельно так называемую абонплату, то есть плату за то, что потребитель подключен к газоснабжению, независимо от того, сколько газа он потребляет.
Стремление облгазов очевидно – стабильно получать больше доходов. Поэтому можно ожидать, что население в общем будет платить больше облгазам при переходе на новый тариф.
Зависеть это будет от решения Регулятора – он будет определять новый тариф, а дорогу к этому откроет отмена постановления Кабмина о специальных обязанностях или изменение Кабмином структуры конечной цены на газ для населения при продлении специальных обязанностей.
Субсидии
Изменение цен на газ для населения неразрывно связано с вопросом субсидий.
На объём необходимых субсидий также прямо влияет и объём потребления газа населением.
Начиная с 2014 года и до второй половины 2016 года, мы наблюдали тенденцию к существенному снижению объёмов потребления газа населением.
И если в отопительный сезон 2014/15 это снижение частично можно было отнести на такие факторы как потеря территорий и более тёплая зима, то в сезоне 2015/16 года снижение потребления было вызвано преимущественно именно поведенческими факторами - повышение цен заставляло людей более эффективно использовать газ или переходить на альтернативные энергоносители.
К сожалению, сейчас мы видим изменение тенденции. Мы не можем объяснить увеличение объёмов потребления только погодными факторами во второй половине 2016 года. Если анализировать более детально, то мы видим, что непропорционально больше стали потреблять как раз те, кто получают субсидию.
Возникает логичный вопрос: может на них приписываются объёмы, которые на самом деле потребили промышленные потребители?
О существовании подобных схем говорят многие. Недавно Премьер-министр говорил, что поднятие цен перекрыло эти схемы. Даже Бойко, когда он ещё был министром, и до того, как Фирташ скупил почти все облгазы, говорил об этих схемах.
Характерно, что эти схемы имеют экономический смысл, когда есть разница в цене газа или если можно приписать этот объём на потребителя, за которого платит госбюджет через субсидию.
Но я сейчас не об эффективности системы субсидий или рисках коррупционных схем.
Адекватность заложенной в госбюджете суммы субсидий зависит от цены на газ и объёмов потребления населением. Цена может повыситься. Объёмы потребления растут вопреки ожиданиям. Это значит, что суммы субсидий, заложенной в госбюджете, может не хватить.
По информации в СМИ, международные финансовые организации говорят, что не хватает практически трети необходимой суммы, и это в условиях уже анонсированного ужесточения нормативов потребления.
При этом было бы преждевременно делать вывод, что трети людей может не хватить субсидий. Во-первых, госбюджет можно изменить и увеличить расходы на субсидии. Во-вторых, можно увеличить эффективность системы субсидий и совершить прочие действия, которые приведут к снижению потребления, не говоря уже о том, что не должно быть приписок. В-третьих, самое главное, это то, что мы ожидаем решение Стокгольмского арбитража.
Для наших оппонентов все эти проблемы как бальзам на душу. Уже слышна очередная волна критики: люди опять должны ожидать очередного повышения цен на газ; конкуренции, свободного ценообразования в поставках газа населению не будет, а значит и никакого рынка не будет; даже огромной суммы субсидий, заложенной в госбюджете не хватает; тенденция к повышению энергоэффективности и ликвидации схем просуществовала недолго; Закон о рынке газа обещанной «деолигархизации» Фирташа не принес. Очевидно, что наши оппоненты будут делать вывод, что реформа неправильная.
Ощущаю ли я свою личную ответственность за проблемы с осуществлением реформы рынка газа?
Да, я осознаю свою личную ответственность. Я понимаю, что многим сейчас очень тяжело. Что люди озлоблены, и они боятся очередного повышения цен и тарифов. Но давайте по порядку.
Во-первых, оппоненты будут говорить, что реформа плохая, если из-за этой реформы они теряют миллиарды коррупционных доходов, если они хотят прийти к власти любой ценой. Нелогично ожидать, что они будут хвалить Нафтогаз после того как мы, например, разрушили схемы с покупкой газа у Газпрома.
Во-вторых, без этой реформы сейчас бы было не лучше, а гораздо хуже. Наша, новой команды Нафтогаз, проблема в том, что мы наполняем госбюджет, но большинство украинцев не считает, что госбюджет - это их деньги, что мы зарабатываем для людей.
Вот есть избитый аргумент, что недра принадлежат народу. Неправильная, по крайней мере с экономической точки зрения, трактовка соответствующей статьи Конституции заключается в том, что газ должен продаваться по себестоимости или вообще даром поставляться. Правильная же трактовка заключается в том, что доходы от продажи лицензий на добычу газа, рента (дополнительный налог), прибыль госкомпаний от добычи газа, все эти деньги должны идти всем украинцам, то есть в госбюджет.
Но вот если украинцы не ставят знак равенства между "деньги идут в госбюджет" и "деньги идут всем украинцам", то это проблема исполнения общественного договора и доверия к власти, а не только Нафтогаза.
Из госбюджета, кстати, выплачиваются и субсидии тем, кому сложно платить полную цену за газ. Эти субсидии были и до нашей реформы, но они были преимущественно скрытыми (т.е. через заниженную цену), и от этого несправедливыми и неэффективными. В идеале, фундаментальные и масштабные реформы привели бы к такому повышению зарплат и пенсий, что субсидии были бы нужны очень незначительной части потребителей. Не буду сейчас об этом. Упомяну лишь, что, предлагая перейти от скрытых субсидий к адресным, команда Нафтогаза реально помогла сделать так, чтобы адресных субсидий хватило всем, кто за ними обращался.
Я достаточно подробно и с цифрами описал позитивные результаты нашей реформы в одной из моих прошлых публикаций и сейчас не хотел бы повторяться.
Могу лишь добавить недавний яркий пример позитивного эффекта от наших реформ. Наши оппоненты часто любят манипулировать фактами, рассказывая, что мы покупаем тот же российский газ, но через посредников и дороже, чем предлагает Газпром.
Так вот, есть неоспоримый факт, что Газпром прислал нам счет за газ в 2-4 квартале 2016 года в сумме 5,3 млрд. дол. США. Если бы у нас не было возможности покрыть все наши потребности в импорте за счет покупки газа из Европы, то мы были бы вынуждены заплатить Газпрому эти деньги (если, конечно, не рассматривать варианты заморозить половину страны или сдать национальные интересы).
Но поскольку был построен новый газопровод; мы стали работать с крупнейшими европейскими компаниями на стандартных для европейского рынка, но революционных для украинской госкомпании, условиях; повышение цен и по крайней мере частичная ликвидация «схем» привели к снижению потребления газа, - это все позволило нам обойтись без покупки газа у Газпрома. За весь импортный газ из Европы Нафтогаз[3] заплатил 1,6 млрд дол.
То есть газ от европейских компаний в 2016 году обошелся Нафтогазу более чем в 4,5 раза дешевле, чем обошелся бы газпромовский газ, если бы мы просто покупали его по текущему контракту.
Что это означает для экономики Украины? Эффект от только лишь одного приведенного выше примера – около 4,1% ВВП. То есть в 2016 году вместо 1,1% роста ВВП, было бы 3% падение. Не была бы профинансирована армия, или не были бы выплачены в полной мере зарплаты и пенсии. Или это было бы закрыто напечатанными деньгами, что привело бы к гиперинфляции и значительной девальвации гривны.
Я лично не знаю другой такой реформы в Украине с подобным по масштабу позитивным экономическим эффектом.
На Западе нашу газовую реформу хвалят. Ее часто используют как пример даже сами западные лидеры, чтобы показать, что они не зря помогают Украине. Ну вот свернем мы сейчас эту реформу, и что скажем, например, нашим международным партнерам?
В-третьих, если говорить о нашем влиянии на идеологию реформ, то оглядываясь назад, я могу сказать, нам действительно удалось задать вектор реформы рынка газа, но для этого у нас было «окно возможностей» только в 2014 году.
Потом продвигаться вперёд в рамках заданного нами вектора мы могли только за счет опосредованного влияния на процесс, то есть вопреки, а не благодаря.
Поэтому объективности ради отвечать мы готовы только за наши предложения и за наши действия. При этом имеет смысл проанализировать и те наши предложения, которые не были приняты. Мы всегда можем объяснить свою логику действий. И да, мы всегда готовы к честной командной работе.
Нам говорят не заниматься политикой. С одной стороны, мы не политики и не собираемся ими быть. Мы не часть правительства, мы понимаем, что у них своя политическая ответственность.
С другой стороны, мы - «мотор» реформы рынка газа. И это абсолютно нормальная европейская практика - во многих европейских странах именно активное участие национальной нефтегазовой компании было одним из ключевых факторов успеха. Это, правда, понимают и те, кто не хочет ничего менять. Поэтому они борятся против того, чтобы Нафтогаз активно участвовал в реформе.
Там, где мы не можем принимать решения и действовать самостоятельно, просто «взять и сделать», наша работа – предложить, обосновать, убедить как можно больше людей, которые влияют на принятие решения. Мы не принимаем решения на государственном уровне. И влиять на эти решения мы можем только опосредованно, если вообще можем.
Я уже привел ссылку на анализ позитивных результатов от предложенных нами реформ. Нам могут возразить, что позитив был достигнут потому, что далеко не все наши предложения были приняты.
Давайте по прошествии времени посмотрим на некоторые наши предложения, которые не были приняты. Ведь полезно же анализировать, насколько чьи-то предложения были разумными. Для нас это будет возможностью показать, что мы открыты для общества, что мы ничего плохого не предлагали и не предлагаем. Что мы, например, прекрасно понимаем, что ценность нашей компании определяется нашей ценностью для потребителя.
«Хаб минус, но сразу».
Расскажу об одном факте, достаточно малоизвестном, но который в значительной степени напрямую касается большинства потребителей. При этом надеюсь, что это будет понятным и интересным для всех примером последствий непринятия наших предложений.
Вот график, который показывает, какие бы были цены, если бы тогда прислушались к нашему предложению, и что произошло. Для тех, кому лень разбираться с графиком, скажу, что сейчас цена на газ была бы на 40% процентов ниже.
В свое время мы действительно предложили сразу повысить стоимость газа для потребностей населения до стоимости импортного газа. Важная деталь – мы тогда предложили поднять цены не до стоимости импортного газа из Европы (так называемый «хаб плюс»), а до так называемого «хаб минус» - это если к европейской цене не добавлять стоимость транспортировки из Германии в Украину, а наоборот отнимать стоимость транспортировки от границы с Россией до Германии.
Мы считали и продолжаем считать, что до тех пор, пока Украина будет импортировать хотя бы куб газа, экономически обоснованная цена на газ, добытый в Украине будет равна импортному паритету, то есть цене импортного газа. В этом наша позиция совпадает с позицией МВФ и вообще современных (то есть не представителей советской школы) экономистов. И в этом она расходится с позицией Тимошенко, например, которая считает, что газ должен продаваться по средневзвешенной себестоимости добытого в Украине и импортированного газа.
Только мы считали и считаем, и доказываем это в Стокгольмском арбитраже, что импортный газ, который мы подкупаем у Газпрома, должен стоить на уровне «хаб минус».
Поскольку мы так считаем, то в 2015 году, приблизительно в то же время, когда мы подавали иск в арбитраж и обосновывали «хаб минус», мы предлагали это и правительству.
К сожалению, нам тогда не удалось убедить политиков, что тщетно было надеяться на возможность договориться с МВФ о гораздо меньшем повышении цен до «экономически обоснованного уровня". Мы говорили, что «экономически обоснованный уровень» для МВФ - это «импортный паритет», а не себестоимость внутренней добычи, как у нас обычно думают. И что поэтому надо с МВФ обсуждать, что «хаб минус» - это тоже импортный паритет и что мы его требуем в арбитраже с Газпромом. Мы полагали, что если бы мы тогда МВФ нормально это объяснили и показали комплексные реформы, то был бы высокий шанс договориться об этом.
О чем в результате правительство договорилось с МВФ в результате мы все знаем из подписанного меморандума: «социальная норма» с 50% процентной скидкой к импортному паритету, но уже «хаб плюс», постепенное повышение для тепловиков, и все это до 1 апреля 2017 года.
Западный партнёр для оператора ГТС
Приведу еще один пример причинно-следственных связей, которые напрямую влияют на потребителей.
Нафтогаз еще в апреле 2014 года предложил привлечь западного партнера для управления ГТС. Если бы это произошло, то сейчас было бы больше шансов на то, что европейские компании при поддержке европейского антимонопольного органа настояли бы на переносе точек передачи газа на восточную границу Украины. Соответственно европейские компании могли бы продавать газ в Украине не по цене «хаб плюс», как сейчас, а «хаб минус». Соответственно даже при цене в два раза ниже чем сейчас могла быть конкуренция на оптовом или даже розничном рынке.
И цена конечная на газ для населения могла быть на уровне, как на графике выше, то есть на 40% ниже, чем сейчас, и при этом в абсолютно рыночный способ.
Наше предложение также заключалась в том, чтобы привести западного партнера, у которого будут готовые рецепты, технологии того, как обеспечить прозрачность, отсутствие воровства газа, махинации. Это серьезный вопрос. Возможно, поэтому и не хотят прихода западного партнера.
Да, это все относительно комплексные вещи. Никто не может гарантировать результат. Но если взвешивать риски и возможный результат, то мы считали и считаем, что это надо обязательно делать. И жалко, что в этом вопросе все ограничивается полумерами или просто имитацией.
Мы не можем игнорировать причинно-следственные связи. Если что-то не делается, потому что это противоречит корыстным интересам, или потому что в этом не хотят разбираться, или просто это откладывают «на потом», то мы теряем и откладываем возможность получить позитивный результат реформ. Как в фильме, помните: «Утром деньги – днем стулья… А можно утром стулья, а днем деньги? Можно, но деньги вперед».
Закон о рынке газа
Непринятие наших предложений не значит, что мы опустили руки. Мы продолжали работать над реформой. Для нас реформа ценообразования – это не поднятие цены. Это изменение принципов. Переход от формирования цены на основании себестоимости к определению цены на основании импортного паритета – это изменение принципа, поэтому это реформа.
Но если цену на уровне себестоимости можно установить только административным путем, то цена на уровне импортного паритета должна устанавливаться сама по себе в рамках эффективного рынка – как цена, которая уравновешивает спрос и предложение. Именно поэтому импортный паритет - это экономически, а не административно, обоснованная цена.
Мы как раз и пытаемся создать этот эффективный рынок газа. Вместе с Секретариатом Энергетического Сообщества, мы провели через Кабмин, а потом и Парламент, фундаментальный Закон о рынке газа, который приводил украинское законодательство в соответствие с европейским законодательством в сфере энергетики («Третий энергопакет»). Для того, чтобы понять, какая судьба ожидала бы этот закон без нашего участия, достаточно посмотреть на судьбу законопроекта о рынке электроэнергии (который до сих пор не принят).
Принятие Закона о рынке газа уже оказало позитивный эффект на рынок газа. Кроме того, именно в этом законе, за который, кстати, проголосовал Блок Юлии Тимошенко, на законодательном уровне отменили принцип, что газ, добытый госпредприятиями, должен идти только на потребности населения, и что НКРЕКУ регулирует цены на газ. То есть законом определено, что газ – это рыночный товар, на который должна быть рыночная цена. Услуги по транспортировке – это отдельно. Их оказывают естественные монополии, поэтому тарифы для них должен устанавливать Регулятор.
Да, закон позволяет Кабмину (но не Регулятору) регулировать цены на газ в рамках механизма так называемых специальных обязательств. Но есть принципиальная разница – этот механизм предусматривает только временное использование, а также компенсацию тем, на кого накладываются эти специальные обязательства.
То есть если компания могла продать газ по 200 долларов промышленному потребителю, или просто не покупать дополнительно импортный газ по 200 долларов, а Кабмин обязал эту компанию продать населению газ по 185, то Кабмин должен компенсировать этой компании упущенную выгоду или прямые убытки в размере 15 долларов.
Это закон так обязывает. Но в законе говорится, что Кабмин должен разработать порядок определения этой компенсации. Кабмин пока ее не разработал.
Но это даже не главная проблема с имплементацией закона. По крайней мере, это не касается непосредственно потребителей.
Что прямо касается потребителей, так это то, что ликвидный оптовый рынок не создан из-за того, что во исполнение закона внедрили не европейские сетевые кодексы, а придумали "украинский велосипед". Он очень выгодный облгазам, он стимулирует «схемы», он уже оказал значительный негативный финансовый эффект на Нафтогаз, а значит госбюджет, но главное это то, что от отсутствия нормального оптового рынка страдают потребители, из-за этого выше цены и нет достаточной гибкости.
Мы предлагали сразу внедрить европейский кодекс во исполнение Закона о рынке газа. Почему наше предложение не было принято? Может была целая комбинация причин, начиная с того, что это противоречило корыстным интересам и заканчивая тем, что было просто непонимание того, что написано в европейском кодексе.
Если говорить о задекларированной направленности Закона о рынке газа на «деолигархизацию», то насколько я понимаю, должен был подразумеваться Фирташ и его группа, которая владеет подавляющим большинством облгазов, крупнейшими промышленными потребителями газа, а также влияет в целом на весь газовый сектор.
Тут мы предлагали и предлагаем комплексную реформу. В том числе чтобы облгазы платили за пользование сетей, которые они не строили и не покупали, в том числе платили государству, местным общинам, кооперативам, которые эти сети строили; чтобы их заставили перейти на прозрачный европейский способ расчета тарифа (стимулирующий тариф), но при этом учитывалась бы покупательная способность населения; чтобы облгазы делали закупки на Прозоро, и был контроль, чтобы они не завышали таким образом свои затраты, которые потом перекладываются на потребителя.
Мы даже предлагали взяться за это и добиться результата. Наши оппоненты так были напуганы этим вариантом, что они были вынуждены врать, что это противоречит «Третьему энергопакету» и что против этого выступил Секретариат Энергетического Сообщества.
Отдельного внимания заслуживает вопрос роли облгазов в поставке газа населению. У нас сохранится монополия частных облгазов, 85 процентов которых контролирует группа Фирташа. Обращаю внимание, монополия на поставки газа населению у группы Фирташа, а не у Нафтогаза. Мы вообще не поставляем газ населению, это делают частные облгазы. Об этом платные борцы с Нафтогазом не любят вспоминать.
Не будет никакой рыночной цены и не будет конкуренции, пока не будет ликвидирована монополия группы Фирташа в поставке газа населению.
Наивно было бы прятать как страус голову в песок, не желая видеть, как возникают вопросы, не дает ли эта монополия в совокупности с влиянием на Укртрансгаз возможность Фирташу сохранять схемы на рынке газа, что означает нелегальные доходы, от доли в которых власть не готова отказаться.
Наше понимание любой реформы – это отказ от чего-то старого ради чего-то нового. Для успешных рыночных и европейских реформ мы не видим другого варианта, кроме как чтобы одновременно власть отказывалась от коррупции, а народ - от запроса на патернализм, при этом коррупция и патернализм взаимосвязаны.
Мне нравится выражение, что в случае с коррупцией срабатывает закон органичной физики - ложка дерьма превращает банку мёда в банку дерьма.
Я убеждён, что это иллюзия, что можно бороться с коррупцией только среди "врагов", и при этом вам будут верить, что коррупции нет, и что вообще будет эффективный рынок. Правила должны быть одинаковые для всех: и для врагов, и для друзей. Пока этого не будет, не будет эффективного рынка.
Другие примеры
Одновременный переход на «хаб минус», скорейшее привлечение западного партнера для оператора ГТС, внедрение европейских сетевых кодексов – далеко не все наши предложения, которые не были приняты. Таких предложений было очень много, но я упомяну еще буквально несколько.
Например, мы предлагали децентрализацию субсидий. И монетизацию предлагали – только настоящую, когда деньги получают люди, конечные потребители газа и тепла, а не частные монополисты, теплокоммунэнерго и облгазы.
Также пока не находит одобрения наше предложение, чтобы Нафтогаз составил конкуренцию облгазам, региональным монополистам, и предложил прямую поставку населению. То же самое касается и предложения использовать кредитные средства китайского банка, которые доступны для Нафтогаза, для инвестиций в энергосервис и соответствующее повышение уровня энергоэффективности потребителей. Нам говорят: «вы туда не лезьте».
Кстати, это касается не только новых для нас секторов. Мы вынуждены бороться даже за контроль над нашими дочерними компаниями, то есть даже над компаниями, где нам принадлежит 100% акций. Для того, чтобы этот абсурд оправдать, приводят надуманные аргументы, например, о несуществующем «конфликте интересов». Повсеместно распространяются манипуляции, что Нафтогаз – это посредник, трейдер, надстройка; что Укргаздобыча, Укртрансгаз, другие наши дочерние компании - это как-бы отдельно. Манипулируют и «анбандлингом», называя модными европейскими терминами то, что к нему отношения не имеет.
Для партнеров Украины на Западе – это все странные действия, которые лишь подрывают доверие к стране. Но на борьбу с этим мы вынуждены тратить очень много своего времени и нервов.
Также все это приводит и к затягиванию реформ в наших дочерних компаниях. Даже в случае с Укргаздобычей, то есть там, где реформа уже идет полным ходом, мы могли бы ее начать гораздо раньше. Цена затяжки - продолжение «схем Онищенко», за которые недавно НАБУ возбудило дело уже и против предыдущих руководителей.
Мы пытаемся проводить и разъяснительную работу для широкой публики, например, в моей предыдущей колонке НВ, но даже такая коммуникация, без перехода на личности, без конкретных обвинений, вызывает негодование в соответствующих кругах.
Очевидно, они понимают, что прозрачность – это эффективное средство для продвижения реформ, они боятся общественного резонанса и поэтому пытаются ограничивать нас. К сожалению, сложно не заметить взаимосвязь - когда мы молчим, нет резонанса, нет давления, реформа стоит. Так что я бы отметил «успешность» тех, кто настаивает на нашем молчании.
Реформа корпоративного управления
Наша идеология - это эффективный рынок газа по европейским правилам вместо административно заниженных цен, от которых на самом деле выигрывает не народ, а украинские коррупционеры и Газпром.
Эффективный рынок газа практически невозможно создать без активного участия Нафтогаза. Но для этого Нафтогаз не должен быть коррупционным придатком к Кабмину. У нас есть чёткий план того, как достичь устойчивой изоляции Нафтогаза от политического вмешательства и корыстных интересов. С большими проблемами, с сомнительными компромиссами, с большими задержками нам эти планы даже удалось согласовать с правительством. Но все имеет свои последствия, в том числе и задержки. Если согласование какого-то плана затягивается на год, а потом его исполнение ещё на год, то логично ожидать, что результат будет на два года позже.
План реформы корпоративного управления Нафтогаза был согласован с международными партнерами и утверждён правительством уже давно. Он разбит на две стадии, при этом вся реформа должна была быть реализована практически год назад.
Как бы кому ни хотелось поставить себе галочку за успешную реформу, но я лично не знаю как можно аргументированно возразить тем, кто указывает на факты: правительство не выполнило множество очень важных пунктов плана даже на первой стадии; общество не видит позитивного результата от выполнения остальных пунктов, несмотря на громкие заявления и немалые затраты времени и ресурсов; вместо реализации второй стадии правительство потратило все это время на пересмотр проектов документов, которые были приложениями к уже утвержденному плану.
Проблемы с реализацией реформы корпоративного управления имеют прямые последствия для реформы рынка газа, хоть многие отказываются это понимать.
Если рынка нет, то может работать вертикаль министерство-госпредприятие. Но если мы создаем эффективный рынок газа, то нужна совершенно другая система: нужен независимый от политики и корыстных интересов регулятор, нужен независимый от политики и корыстных интересов Нафтогаз.
Независимым от политики и корыстных интересов Нафтогаз будет тогда, когда менеджмент компании получит реальную возможность самостоятельно осуществлять стратегическое и операционное руководство компанией и будет нести ответственность за результаты.
Роль правительства при этом - публично объяснить, в чем заключается стратегическая важность Нафтогаза, из-за которой правительство не хочет его приватизировать. Это объяснение, которая называется «политикой собственности», будет служить определением направлений деятельности компании, ее стратегическими целями.
При этом правительство должно передать полномочия по контролю за осуществлением этих целей независимым членам Наблюдательного совета. Почему? По двум основным причинам. Во-первых, любое правительство - это всего лишь посредник, агент, между конечным собственником Нафтогаза, украинским народом, и менеджментом Нафтогаза. Поэтому у правительства есть конфликт интересов – оно может действовать в своих политических интересах, а не в интересах народа. Независимые директора не должны иметь конфликт интересов и не должны представлять правительство или зависеть от него, и тогда это повышает уровень доверия к ним.
Во-вторых, правительство не имеет ресурсов для эффективного контроля. Все эти требования согласовывать с правительством финансовые планы и стратегию, вмешательство в контроль над дочерними компаниями и активами, посты госфининспекции, куча бюрократии – это только иллюзия эффективного контроля. Это может помочь централизовать коррупцию, но это никак не помогает делать компанию более эффективной.
Менеджменту в таких условиях удаётся делать что-то полезное только ценой сверхусилий и высокой степени персонального риска.
Например, нас часто обвиняют в тактике «бульдозера». Но мы просто не можем себе позволить быть приятными для всех. Кто-то ведь должен добиваться реальных изменений. Как говорится, нельзя приготовить яичницу, не разбив пару яиц.
Вернемся к реформе корпоративного управления.
Правление компании должно быть эффективным органом для принятия наиболее важных решений коллегиальным путем. Правительство должно передать независимым директорам в наблюдательном совете свои полномочия по контролю над деятельностью Правления. Не для того, чтобы они подменяли Правление, а для того, чтобы обеспечить эффективность контроля над тем, как руководители компании справляются с возложенной на них ответственностью.
Пока это не произойдет, сложно будет опровергать, что правительство не хочет выпускать бразды ручного управления, которое, как мы все знаем, необходимо политикам зачастую в корыстных интересах, а все остальное - лишь «отмазка» для публики.
История с Укртрансгазом может быть использована критиками реформы корпоративного управления как негативный пример: когда Правление Нафтогаза пытается предотвратить коррупцию, поскольку оно отвечает в том числе и за предотвращение коррупции, Наблюдательный совет ставят в ситуацию, когда он фактически ограничивает возможности Правления бороться с коррупцией и неэффективностью.
"Ты жарь, жарь, рыба будет"
Как я описал выше, есть обязательные условия, без выполнения любого из них не будет эффективного рынка газа в Украине, и страдать от этого будут потребители и Украина в целом.
Мы практики, а не только теоретики. Мы знаем, что необходимо, чтобы что-то реально работало. Мы это доказали, в том числе на тех же реверсных поставках. Только нельзя забывать об обязательных условиях.
Проблема с нежеланием признавать обязательные условия для декларируемых реформ может быть вызвана не только корыстными интересами, из-за которых не хочется реально что-то менять. Украинская бизнес-практика, да и практика украинских бизнесменов за рубежом, практически всегда кардинально отличается от нормальной практики международного бизнеса. «Наши люди» никогда толком и не сталкивались с действительно нормальной практикой. Но что самое плохое, что они так не считают. Поэтому зачастую так сложно объяснять, почему определенное условие является обязательным для успешной реформы.
О позитивных изменениях
Выигрыш в Стокгольме – главное, и скорее всего единственное, позитивное развитие событий, на которое сейчас можно обосновано рассчитывать. Слушания сторон прошли в сентябре-октябре по контракту на покупку газа и в ноябре-декабре – по контракту на транзит газа. Первое решение трибунала ожидается уже через буквально пару месяцев. При этом продолжается подача документов, и до решения трибунала возможны даже еще одни дополнительные слушания. Расслабляться рано еще и по причине того, что приближение даты решения трибунала повышает накал борьбы.
Наш арбитражный процесс против Газпрома может стать самым большим в истории – как с точки зрения «цены вопроса» (она превышает 100 млрд дол. суммарно для обеих сторон), так и геополитического значения. Поэтому «покой нам только снится». Да несколько «домашних заданий» еще осталось выполнить, между прочим.
Для того, чтобы произошли другие необходимые изменения, которые как раз будут позитивными для людей и для экономики, нужно кардинально менять подходы.
Есть такой термин "extend pretend”. Это когда либо только имитируется деятельность, либо решения постоянно откладываются. Это относится и к подмене сути реформы, и к бесконечным заседаниям «рабочих групп». Правда, еще хуже если делается что-то для корыстных интересов, а говорят, что делают реформы.
Для того, чтобы так не происходило, необходимо как минимум три вещи. Первое, это искреннее желание и готовность, можно назвать это политической волей, проводить европейские и рыночные реформы. То есть когда вы реально готовы создавать единые и справедливые правила для всех, для честной конкуренции.
Второе, это понимание того, как это работает в Европе, и понимание того, что нужно для того, чтобы это заработало. Это вопрос компетентности, которой и не может быть у политиков, поэтому нужны технократы. Речь идёт не о лояльных людях, которые исполняют чью-то личную волю.
Третье, это отказ от коррупции, потому что она все остальные усилия сводит на нет.